Николь Кидман в фильме "Малышка"/Фото: кадр из фильма/A24
Издание Dazed опубликовало материал под названием «Ботокс убивает кинематограф?», в котором журналистка Халима Джибрил рассуждает о том, как звёздное увлечение косметологическими процедурами сказывается на качестве кинематографа. Spletnik изучил статью и пересказывает главное.
Статья начинается с цитаты из книги Филиппы Сноу «Трофейная жизнь: о знаменитостях как об объектах искусства», в которой критик отмечает, что «желание стать известным человеком требует самоотверженности и стремления к личностному преображению, иногда доходящему до увечий и самопожертвования», подразумевая под «увечьями» готовность ложиться под нож пластического хирурга. Филлеры и ботокс уже давно стали привычной частью бьюти-рутины многих девушек по всему миру, но особенно эти практики распространены в актёрской сфере, завязанной на внешности больше всего. И хоть в открытом доступе нет статистики о знаменитостях, которые прибегают к манипуляциям с внешностью, сложно не заметить, что у многих актёров «каждые несколько месяцев меняются лица и линии роста волос», а в последние годы всё больше артистов даже начинают признаваться в этом публично. Наиболее распространёнными причинами, по которым звёзды обращаются к косметологам, являются стремление избежать обсуждения своей внешности или же необходимость соответствовать образу «богоподобных личностей», создаваемому их пиар-менеджерами.
Косметологическое вмешательство существенно влияет на правдоподобность актёрской игры, утверждается в статье. В качестве примеров приводятся Ариана Гранде с её «неподвижным лицом» в недавнем хите «Злая» (стоит отметить, что за эту роль она всё же была номинирована на «Оскар» за лучшую женскую роль второго плана) и Кристен Белл в проекте Netflix «Никто этого не хочет». Автор сравнивает актрису с её «прежней версией» из сериала «Хорошее место»: «Раньше Белл очень ярко выражала свои эмоции, но в «Никто этого не хочет» её лицо напряжено и скованно, что становится ещё более очевидным на фоне коллеги по съёмкам Адама Броуди с глубокими морщинами вокруг глаз и на лбу, а ведь он старше её всего на год».
Автор также размышляет о том, что «ботоксные лица» мешают правдоподобности при съёмках проектов, действие которых происходит в прошлом, сравнивая их с феноменом «айфон-фейса» — лица человека, знакомого с современными технологиями и стандартами красоты. Так, Дакота Джонсон в экранизации романа Джейн Остин «Убеждение» столкнулась с резкой критикой за то, что её внешность не соответствовала изображаемой эпохе.
Споры об использовании косметологического вмешательства в актёрской сфере ведутся уже давно. Мартин Скорсезе и Баз Лурман высказывались на эту тему ещё в 2002 году: «Ботокс стал настолько популярен среди актёров, что они с трудом показывают хоть какие-либо эмоции». В настоящее время проблема стала распространена до такой степени, что сценаристы и режиссёры даже вынуждены создавать роли специально под прибегнувших к косметологии актёров, например, Николь Кидман, уже много лет играющую «грустных богатых женщин, которые злоупотребляют уколами».
Несмотря на это, многие эксперты выражают обеспокоенность относительно того, к чему приведут «пластиковые лица» на экранах. «Я бы сказала, что в основном это категория 40+. Ботокс и филлеры придают очень специфический вид, и я думаю, что его распространённость способствует тому, что зрители начинают относиться к этому спокойно. И вот тут начинаются реальные проблемы — страдает не только игра актёров, но и роль, которую они играют. Всё кажется фальшивым», — говорит кастинг-директор Эмили Брокманн, отмечая при этом, что относится с сочувствием к трудностям, с которыми сталкиваются актёры, и в особенности женщины, в настоящее время.
В отличие от своих коллег-мужчин, женщины быстро «вырастают» из ролей молодых героинь, из-за чего многие актрисы начинают задумываться об омолаживающих процедурах уже в возрасте 25—30 лет. С другой стороны, в кинематографе всё же постепенно начинает меняться отношение к процессу старения. В недавнем интервью Guardian актриса Кили Хоуз рассказала, что роли для женщин среднего возраста становятся разнообразней. Актриса вспоминает, как в 38 лет получила роль бабушки, а сейчас, в свои 48, готовится сыграть бывшую убийцу по найму.
В 2024 году дискуссия о непринятии женского старения в кино вышла на новый уровень благодаря двум заметным проектам — «Малышке» с Николь Кидман и «Субстанции» с Деми Мур. Обе картины затрагивают вопросы старения и возрастных изменений, но делают это с разных точек зрения. В «Малышке» 57-летняя Николь Кидман в роли успешной бизнес-леди заводит молодого бойфренда и сталкивается с внутренним конфликтом между социальными нормами и собственными желаниями. В фильме затрагивается тема отношения женщины к своему телу и сексуальности в зрелом возрасте. В это же время «Субстанция» с 62-летней Деми Мур исследует страх старения и навязанные стандарты красоты, наглядно показывая, к каким последствиям приводит стремление сохранить молодость любой ценой.
Актёрская индустрия всегда была сосредоточена на внешности: в 1930-х годах «голливудские старлетки глотали яйца ленточных червей, чтобы похудеть», а бессмертный секс-символ Мэрилин Монро корректировала линию подбородка.
Пришло время задуматься о сохранении своей идентичности, в том числе особенностях внешности и её специфических недостатках, которые и делают людей неповторимыми. В качестве решения проблемы чрезмерного увлечения косметологией автор статьи предлагает ориентироваться на «Клятву актёра», которую в 1955 году написал голливудский режиссёр Элиа Казан: «Я займу своё законное место на сцене и буду самим собой. Я буду вести себя так, как чувствую, пусть даже неуклюже или вульгарно. У меня будет всё, что я захочу, но больше всего мне хочется быть самим собой».
